– Он сказал: "Тебя пока всего пятнадцать. Мы увидимся через три годика. Тебя отведут в камеру, штаны спустят и кишки разворотят". Во время разговора силовик усмехался, похихикивал и использовал нецензурную лексику. Затем он добавил, что благодаря ему уже многих людей опустили: "Я не делаю этого самостоятельно. Я всего лишь направляю людей. Я говорю, кому нужно, и они все делают сами". Он записал мой домашний адрес и сказал, что позвонит каким-то ребятам. Они приедут со мной поговорить. Еще он назвал меня "больно ох...шим". Когда я пытался возмущаться, человек в гражданском сказал, что возьмет и увезет меня сейчас туда, где никто не найдет: "Потеряшкой" объявят и все". Я ответил, что тогда много людей поднимет кипеш. Он снова усмехнулся: "На тебя всем плевать. Ты что планируешь армию этих листовочников собрать?" У меня осталось от допроса гадкое ощущение, будто человек в гражданском на самом деле совершил надо мной сексуальную расправу.
– Вы поняли, из какого он силового ведомства?
– После того, как пришла моя бабушка, инспектор по делам несовершеннолетних сказал, что меня допрашивал сотрудник по борьбе с экстремизмом...
Бабушка ходит на митинги по моей инициативе. Ей не нравится происходящее в нашей стране. Но, в первую очередь, она ходит на митинги, чтобы всегда быть на моей стороне. После антикоррупционных митингов ее угрожали лишить родительских прав. Мы с друзьями в конце апреля были в штабе Навального во Владимире. Мы сфотографировались на фоне стенда и разместили фотографии в "ВКонтакте". На следующий день бабушке позвонили учительница и сказала, что со школой связались сотрудники ФСБ и мы теперь "враги народа". Я пришел в школу на следующий день. На урок русского языка зашла завуч по воспитательной работе школы №15 Татьяна Агеева и заявила с порога: "Я не буду врать, но у вас в классе завелись экстремисты". Главным экстремистом, по версии завуча, был я, потому что пошел в штаб Навального. Все ее тезисы строились на ложном суждении, что Навальный – признанный экстремист. И раз моя бабушка разрешает мне участвовать в экстремистских митингах, меня скоро группа быстрого реагирования отправит в детский дом. Я спросил завуча, почему она решила, что митинг против коррупции экстремистский. Завуч ответила: "Это не мое мнение, а ФСБ". В ответ на все мои вопросы Агеева ссылалась на ФСБ. Мой одноклассник записал этот разговор, передал мне запись, и я ее выложил в интернет. После этого в школу начали звонить журналисты. Мы с бабушкой быстро получили от моей матери документ, что бабушка мой законный представитель. Никаких оснований изымать меня из семьи не нашли и от нас отстали.
– Почему вы, несмотря на неоднократные угрозы со стороны силовиков, продолжаете поддерживать Навального и ходить на антикоррупционные митинги?
– То, что произошло со мной, еще не самое страшное. Недавно одного из волонтеров штаба Навального во Владимире избили какие-то прокремлевские хулиганы за то, что он участвовал в субботнике Навального. Волонтер сильно пострадал и решил больше не участвовать в деятельности штаба. А я буду продолжать бороться за право жить свободно. Для меня свобода важнее, чем материальные блага и физическое здоровье. Возможных проблем я не боюсь. В кабинете Любимовича, когда человек в гражданском мне угрожал, я в какой-то момент понял, что он просто наделенный властью фрик, и мне стало не страшно, а смешно.
ОТСЮДА