«Жаль только — жить в эту пору прекрасную уж не придется — ни мне, ни тебе».
Ей-богу, я не пророк. Я историк русского национализма. От самого его начала в XV веке, когда фигурировал он еще в зародышевой форме православного фундаментализма (иосифлянства, стяжательства), до того, как превратился в полноформатную государственную идеологию в XVII, был уничтожен Петром в XVIII, снова стал государственной идеологией в XIX и до "особого пути России" в XX–XXI столетиях. Да, конечно, то обстоятельство, что вся история русской государственности открывается передо мной благодаря этому как на ладони (я называю это целостным, холистским, если хотите, подходом к истории), дает мне некоторое преимущество.
В частности, это дает мне возможность, опираясь на опыт прошлого, предсказывать порою будущие метаморфозы русской государственности (что, впрочем, не исключает ошибок). Вот и весь секрет. С пророчеством это, право же, ничего общего не имеет. Именно поэтому очень искренняя и лестная для меня статья Андрея Мальгина о моей "Веймарской России" вызвала недоумение: он представил меня в ней именно провидцем.
ЧИТАТЬ
